Московские сцены" - фельетон, имеющий подзаголовок "На передовых позициях".

Опубликован: Накануне, Берлин - М., 1923, 6 мая. Под названием "Четыре портрета" и с разночтениями вошел в сборник: Булгаков М. Трактат о жилище. М.-Л.: Земля и Фабрика, 1926.

В М. с. описана квартира московских знакомых Булгакова - бывшего помощника присяжного поверенного Владимира Евгеньевича Коморского и его жены Зинаиды Васильевны по адресу: М. Козихинский пер., 12, кв.12. 3. В. Коморская как Зина упоминается также в фельетоне "Москва 20-х годов".

В М. с. отразилось неприязненное отношение к тем, кто преуспевал при нэпе. В повести "Записки на манжетах" посещение Коморских представлено в еще более сатирических красках: "В четверг я великолепно обедал. В два часа пошел к своим знакомым. Горничная в белом фартуке открыла дверь.
  Странное ощущение. Как будто бы десять лет назад. В три часа слышу, горничная начинает накрывать в столовой. Сидим, разговариваем (я побрился утром). Ругают большевиков и рассказывают, как они измучились. Я вижу, что они ждут, чтобы я ушел. Я же не ухожу.
  Наконец хозяйка говорит:
  - А может быть, вы пообедаете с нами? Или нет?
  - Благодарю вас. С удовольствием.
  Ели: суп с макаронами и с белым хлебом, на второе - котлеты с огурцами, потом рисовую кашу с вареньем и чай с вареньем.
  Каюсь в скверном. Когда я уходил, мне представилась картина обыска у них. Приходят. Все роют. Находят золотые монеты в кальсонах в комоде. В кладовке мука и ветчина. Забирают хозяина... Гадость так думать, а я думал.
  Кто сидит на чердаке над фельетоном голодный, не следуй примеру чистоплюя Кнута Гамсуна (намек на роман датского писателя "Голод"(1890). Иди к этим, что живут в семи комнатах, и обедай".

В М. с. действие начинается тоже с обеда, который, однако, становится поводом для демонстрации титанических усилий хозяина шестикомнатной квартиры по защите от уплотнения. Этой цели служат и портреты вождей на стенах: Карла Маркса (1818-1883), Л. Д. Троцкого, А. В. Луначарского (1875-1933) и Карла Либкнехта (1871-1919), хотя основоположника марксизма хозяин квартиры ненавидит всей душой.

Достаточно случайный набор изображений (для логической завершенности требовались бы еще, по крайней мере, Фридрих Энгельс и В. И. Ленин, а в их отсутствие соседство Луначарского с Марксом выглядело немного странно, если не сказать большего) подчеркивает специфические цели организации этой галереи марксистских святых.

Булгаков, как и герой М. с., "едва ли не первый почувствовал, что происходящее - шутка серьезная и долгая". Однако подобное приспособленчество ему претило. Автора М. с. коробит, когда бывший присяжный поверенный называет Троцкого "наш вождь", и эту свою реакцию он передает портрету: "лишь хозяин впился четырьмя кнопками в фотографию, мне показалось, что председатель реввоенсовета нахмурился. Так хмурым он и остался"; "тут мне показалось, что судорога прошла по лицу фотографического Троцкого и губы его расклеились, как будто он что-то хотел сказать".

В финале обложение обитателей квартиры налогом как нетрудовых элементов выглядит как Божья кара за лицемерие, от которой никакой Карл Маркс не спасет: " - Что ж это такое? - горестно завопил хозяин, - ведь это ни отдыху, ни сроку не дают. Не в дверь, так по телефону! (намек на поговорку о черте, которого гонят в дверь, а он возвращается в окно). От реквизиций отбрились, теперь налог. Доколе это будет продолжаться? Что они еще придумают?!
  Он взвел глаза на Карла Маркса, но тот сидел неподвижно и безмолвно. Выражение лица у него было такое, как будто он хотел сказать:
  - Это меня не касается!"

Булгаков ухаживал за 3. В. Коморской, и возможно, это стало причиной нелестного изображения того из героев М. с., которому ее муж послужил прототипом. По воспоминаниям первой жены писателя Т. Н. Лаппа, как-то Булгаков "позвонил Зине, назначил ей свидание на Патриаршем, потом приходят вместе, он говорит: "Вот, шел, случайно Зину встретил..." Это мне Коморский рассказал". Она же утверждала, что автор М. с. не только обедал у Коморских, но и частично экспроприировал в свою пользу их библиотеку: "Михаил, между прочим, таскал книги. У Коморского спер несколько. Я говорю: - Зачем зажилил?
  - Я договорился.
  - Я спрошу.
  - Только попробуй!"